Дело о доведении до самоубийства

(Московская городская коллегия адвокатов)

Краткое содержание дела

   19-летний Каулин познакомился с 20-летней Алимовой. Вскоре они стали сожительствовать, и Алимова забеременела. Она и ее родные потребовали от Каулина регистрации брака, он пообещал это сделать после рождения ребенка. После повторных требований он порвал связь с Алимовой, когда же она сделала аборт, отношения возобновились. 

   Вскоре Алимова вновь забеременела и вновь возник вопрос о регистрации брака. Каулин дважды назначал определенные даты, но откладывал исполнение обещания. 

   21 января между Алимовой и Каулниым в доме последнего произошла ссора из-за того, что Каулин накануне не пришел на свидание. 

   В процессе ссоры Алимова внезапно выбежала на кухню и выпила уксусную эссенцию. 

   Через два дня Алимова скончалась в больницу. 

   Каулин был привлечен к ответственности за доведение Алимовой до самоубийства. 

   Обвинение исходило из того, что Алимова в результате сожительства и двукратной беременности попала в зависимость от Каулина, а он своей жестокостью, выразившейся в ложных обещаниях жениться, довел ее до самоубийства. 

   Суд признал Каулина виновным и осудил его к лишению свободы на 1 год. 

   По жалобе адвоката, поддержанной им во второй инстанции, Калининским областным судом приговор народного суда был отменен и дело прекращено за отсутствием в действиях Каулина состава преступления. 

Речь произнесена в народном суде.


                                                       Доведение до самоубийства!

   Вдумайтесь в страшный смысл этого тяжкого обвинения, товарищи судьи! Что должно было скрываться за этой краткой, но достаточно выразительной юридической формулировкой? Какие отношения? Какие люди? 

   Горькая картина должна была бы развернуться перед вами, не картина смерти, так красноречиво здесь обрисованная обвинителем, а изображение предшествующих этой смерти страданий, унижений, боли, безысходности. 

   Вы должны были бы здесь увидеть сильного, сурового, нет, не сурового, а жестокого, своевольного человека и мысленно представить себе его слабую, глубоко несчастную, мятущуюся жертву. 

   И этого мало! Вам должны были продемонстрировать, как эта жертва безуспешно бьется в тисках материальной, служебной или иной зависимости, как безрезультатно пытается освободиться от пут подчиненности, как ищет и не находит путей к спокойной и свободной жизни. 

   Вас должны были, наконец, убедить в том, что между самоубийством девушки и поведением любимого ею человека имеется причинная связь, что казавшееся ей единственным выходом решение умереть естественно и логично вытекало из тех условии, в которых оказалась она по злой воле другого человека. Что же увидели вы, товарищи судьи? Что узнали вы за эти дни? 

   Что сможете именем Республики провозгласить людям, вас избравшим и пришедшим сюда узнать правду о причинах гибели молодой девушки? 

   Где истина, в чем она? 

   Всего лишь несколько месяцев назад молодой парень познакомился с молодой девушкой. 

   Меньше чем через месяц после знакомства началось их сожительство. 

   Каковы же были взаимоотношения Каулина и Алимовой в период их интимной связи и особенно в последнее время? 

   Я беру на себя смелость утверждать, что ничто в отношениях этих молодых людей, ничто в поведении Каулина не предвещало трагедии. 

   Да, я готов согласиться с тем, что Каулин после кратковременного знакомства, не задумываясь над серьезностью своего отношения, не проверяя глубины чувства, не отдавая себе отчета в значимости последствий такого шага, легкомысленно вступил в интимную связь с девушкой. Но, простите, разве эта связь - односторонний акт? Разве все сказанное в равной мере не относится и к той, кого и невозможно и, быть может, кощунственно, сейчас упрекать в чем-либо? 

   Уважая чувства матери, я обойду молчанием показания Алимовой Антонины Петровны по поводу того, как начиналась интимная близость Каулина и Алимовой, но я не могу не возразить прокурору, пытавшемуся изобразить Каулина эдаким опытным совратителем и развратником, жуиром, запутавшим в своих тенетах наивную девушку. 

   Ничто в прошлом Каулина об этом не свидетельствует. Напротив, он утверждает, что Алимова первая женщина в его жизни, и никто даже не попытался опровергнуть эти его показания. И вместе с тем по возрасту Каулин моложе Алимовой, пусть всего лишь на один год, да и жизненный опыт у Гали к моменту знакомства был богаче, если только можно назвать "богатством" горькие ошибки и расплату за них в местах лишения свободы... (впрочем, не будем порочить память умершей), но согласитесь, товарищи судьи, что трудно при известных нам фактах увидеть в моменте первой близости в Гале - жертву, а в Вадиме - совратителя. 

   Однако отношения Галины и Вадима не ограничились первой встречей. Они познали и радость первых поцелуев, и горечь размолвок, и счастье интимной близости, и трудность расставаний, они познали и сладость надежд, и боль разочарований. Они не единственные, кто прошел через все это в 18-20 лет! Быть может, правда, слишком просто, презрев веления морали и нравственности, открыто начали, сожительство эти двое молодых людей. Но разве не свободна была Галя в выборе характера своих отношений с Вадимом, разве мы не убедились в том, как легко и даже радостно пошла эта девушка навстречу своему и Вадима влечению? 

   Но за первыми радостями вскоре же наступили печали, и вот печали больше коснулись Алимовой - с этим нельзя не согласиться. 

   И возникшие трудности, и огорчения так характерны для подобных отношений, так типичны для обоюдных ошибок, что могут служить азбучными примерами возмездия за легкомыслие и неосмотрительность. 

   Встречаясь почти ежедневно с Каулиным, бывая у него и ночуя в его доме, поддерживая с ним фактические супружеские отношения, Алимова вскоре забеременела, и тогда, и, к сожалению, только тогда, она впервые заговорила с Каулиным о замужестве, о юридическом оформлении их отношений. Разве может быть что-либо более естественным и обычным? Но Каулин просит повременить с браком. Правда, он обещает жениться, но назначает сравнительно отдавленный срок, срок, который не казался бы, впрочем, столь далеким, если бы не было обстоятельств, не терпящих отлагательства, требования же ускорить регистрацию вызывают обратную реакцию - Каулин вообще прекращает связь с Алимовой. Первоначально все это представляется Гале необычной подлостью, непорядочностью, обманом. Но вскоре она соглашается с Вадимом и прерывает беременность. Она готова ждать и надеяться, она не желает прекращать свои взаимоотношения с Каулиным. 

   Прервав беременность, живя в это время в доме матери и некоторое время не встречаясь с Вадимом, написав в техникум жалобу на "аморальное" поведение Каулина, работая и имея самостоятельный заработок, Алимова сама не пожелала порвать с человеком, о "непорядочности" которого она писала в жалобе. И вот она пишет новое заявление директору техникума о том, что все недоразумения позади и у нее больше нет к Каулину претензий, идет домой к Каулину и говорит ему, что он прощен ею и она хочет быть снова с ним, и вот уже на настоятельные просьбы матери и брата порвать с Вадимом окончательно она говорит им, что ей хорошо с ним, весело, что она его любит. Вы слышите, товарищи судьи, сама Алимова говорила, что ей хорошо с Вадимом, весело, а вас пытаются убедить в обратном! 

   Ни одной жалобы от Гали на Вадима не слышал никто: ни подруга, ни мать, ни брат, ни знакомый. Ни одного факта оскорблений, избиения, издевательства, ни одного случая умышленного унижения достоинства, принуждения со стороны Вадима мы здесь не узнали. 

   Но ведь только такие обстоятельства предусмотрены законом как необходимый элемент состава преступления, называемого доведением до самоубийства. 

   Постановление Пленума Верховного Суда СССР по делу Е. говорит, что нежелание продолжать сожительство не является тем действием, которое могло быть признано преступным. "Факт прекращения интимной связи не может рассматриваться как действие, подпадающее под действие указанной статьи",- указывает Пленум. 

   Судебная практика твердо стоит на такой точке зрения и иной быть не может, так как она бы противоречила закону. 

   Итак, мы убедились, что никакого жестокого обращения со стороны Каулина с Алимовой не было, было лишь стремление оттянуть брак. 

   И потому никто не слышал от Алимовой ни одной жалобы, а только слова любви, только желание быть снова и снова с ним. 

   Да, уважаемые товарищи судьи, я готов согласиться, что любовь может подчинить лучше и вернее любых приказов, привязать сильнее любых благ. Но не о такой зависимости говорит закон, и, чтобы разрешить это дело, я вынужден вновь увлечь вас в трудный анализ нормы, предусматривающей уголовную ответственность за доведение лица, находящегося в материальной или иной зависимости, жестоким обращением или иным путем до самоубийства. 

   Это - закон, проникнутый высокой гуманистической идеей, содержащий величайшую заботу о человеке, отражающий подлинный демократизм нашего строя. Социалистические отношения не совместимы со злоупотреблениями материальной или иной зависимостью, особенно тогда, когда они представляют угрозу для жизни зависимого человека. Директор фабрики или завода, руководитель предприятия или учреждения не вправе в нашей стране издеваться над теми, кто находится в его подчинении. 

   Советский закон защищает слабого, он не разрешает родителям глумиться над детьми, закон осуждает жестоких и злоупотребляющих властью над детьми людей 

  Социалистическое правосудие строго наказывает того, кто, пользуясь властью, своей жестокостью и издевательствами доведет до самоубийства свою жертву. 

   Закон направлен на защиту трудящегося от самодура-начальника, закон направлен на раскрепощение женщины в семье, закон защищает всякого, кто как-либо, материально или служебно, зависит от другого человека. Таков социальный смысл закона. 

   И чем глубже вы вникните в смысл предписаний закона, в его исторический, классовый, социальный смысл, тем очевиднее вам станет, что никакого отношения к рассматриваемому нами делу эта норма не имеет, ибо Алимова не находилась в какой-либо зависимости от Каулина в смысле этой статьи. 

   В подтверждение правильности моих утверждений а вновь позволю себе сослаться на постановление Пленума Верховного Суда СССР уже по другому делу. В нем говорится, что сам факт внебрачного сожительства не создает еще той зависимости между лицами, о которой говорит закон. "Из дела видно,- указывается в постановлении,- что А. не находилась ни в какой материальной или иной зависимости от М., она даже не жила с ним в одной квартире и имела самостоятельный заработок". Та же мысль выражена и в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР по делу В., где указано, что зависимость может наступить только в результате брака, а не сожительства двух материально независимых друг от друга лиц. Судебная коллегия обращает внимание на то, что приравнивать сожительство к браку - значит в корне извращать понятия семьи и брака, значит неверно оценивать глубокое значение юридического оформления семейных отношений. 

   Поэтому я с полной уверенностью утверждаю, что Алимова не находилась в зависимости от Каулина. 

   Итак, товарищи судьи, нет и следа от той картины, которая должна была бы возникнуть перед вами в случае доведения до самоубийства, нет ни зависимой жертвы, ни жестокого обидчика. 

   И теперь остается ответить на один лишь вопрос: если не было ни уз зависимости, ни страданий от них, если не было жестоких обид и глубоких ран, откуда тогда возникло у молодой девушки такое близкое к безумию решение уйти из жизни 

   Ответ на этот вопрос менее всего находится во внешних обстоятельствах ее жизни и тем более в действиях и поведении Каулина. Ответ вы найдете в характере самой Алимовой. 

   Порывистая, безудержная натура Гали нам хорошо известна. Прочтите два ее заявления в техникум. Они противоположны по смыслу, но тождественны по яростному темпераменту, по эмоциональному накалу, я бы даже сказал, по какой-то исступленности. 

   Об этих же свойствах Галиного характера поведали вам и свидетели. По утверждению людей, хорошо ее знавших, Галя при жизни была девушкой чрезвычайно неуравновешенной, вспыльчивой, грубоватой, нервной, легко возбудимой. Об этом даже сказано и в приобщенной к делу характеристике, об этом же свидетельствовали и Савельева, и Графова, и Иванова, и Каулины - сын и мать. 

   Нужно ли удивляться, что такой человек остро и мгновенно, но совершенно неадекватно реагировал на малейшую обиду, на любой внешний раздражитель? 

   Конечно, нельзя забывать и того, что нервы этой, и без того неуравновешенной девушки были в тот период напряжены до предела. Жизнь в доме матери была нелегка. Родные попрекали Галину внебрачной связью, ее осуждали открыто и за глаза многие... "худая слава бегом бежит"... свадьба снова откладывалась. 

   Что и говорить, ситуация не из приятных. Но так ли уж виноват в этой обстановке Каулин, как это пытались изобразить? Давайте посмотрим правде в глаза. Не будучи ханжами и лицемерами, мы должны признать, что как ни глубоко и успешно развивается эмансипация женщины, в психологии и психике мужчины и женщины, как и в оценке их действий другими людьми, многое осталось нам в наследие от прошлого. Стремление девушки к браку, ее боязнь остаться в "старых девах", сознание постыдности, позорности внебрачных связей и детей живы еще и в наш век. 

   И сейчас еще досужие кумушки, если и не решаются мазать дегтем чьи-либо ворота, то уж не стесняются бросить камень в женщину-мать, если в паспорте у нее нет лилового оттиска печати отдела записи актов гражданского состояния. Да, уж эти кумушки!! Они и ребенка-то потом не пощадят... впрочем, не об этом речь. 

   Так не естественно ли в этих условиях, что в то время, как Каулин сомневался и тянул, Алимова, стыдясь и негодуя, жаждала брака. И разве не столь же знакомо нам стремление ее матери поскорее увидеть дочь замужем, а его матери оттянуть время появления в доме невестки? 

   Но беда не приходит одна. 

   Незадолго до 21 января Каулин случайно узнает о судимости Алимовой за кражу. Он упрекает ее, она тяжело переживает упрек, но вскоре наступает примирение, примирение, не снимающее тяжести с души, оставляющее в ней горький осадок... и, наконец, Алимова вновь была беременна... 21 января Алимова приходит к Каулину и внезапно между ними возникает ссора. Мы знаем теперь, что повод к ней был ничтожен, но повышенная возбудимость Алимовой не дала ей возможности точно и соразмерно реагировать на обиду. В одно мгновение, неожиданно даже для нее самой, впервые молнией проносится в ее воспаленном воображении мысль о самоубийстве, и она бежит, не идет, а бегом бежит к полке, где стоит уксус, торопясь, трясущимися от возбуждения руками хватает и открывает бутылку и, захлебываясь, обжигаясь, глотает эссенцию... 

   Необузданное и так легко ранимое сердце этой девушки перестало биться через два дня, и только в эти два дня оно нашло успокоение и новую надежду. 

   Быть может, впервые в жизни, на пороге смерти, она пишет элегически спокойно. И кому? Тому, кто якобы бросил ее в лапы смерти! "Вадик, - пишет она, - чувствую себя хорошо, болит только горло. Много писать трудно. Галя. Встретимся, поговорим". 

   Им не пришлось больше встретиться. Жизнь Гали оборвалась трагически и внезапно, но вины в этом Вадима Каулина нет. 

Он не был жесток с ней.

Она не зависела от него.

   Она убила себя под влиянием быстро и сильно нахлынувших на нее чувств, и он скорбел о ней, плача навзрыд на ее могиле. 

   Сегодня вы слышите здесь в перерывах плач. Это плачет мать Вадима. Она страшится за судьбу сына. Я надеюсь, что этот страх необоснован. Сын ее должен быть оправдан, ибо он не совершил преступления, и я прошу вас сказать об этом в вашем приговоре и освободить Каулина из-под стражи здесь, в зале суда.